Сон Сталкера

Человек (украинец) ко всему привыкает: к воздушным тревогам, взрывам, частым перекличкам с близкими. К хорошему он привыкает тем более: символические победы, горящие колонны, освобождение целых областей — причём самых важных для него. Чтобы не вздумали делать орки, украинцам уже не испытать ужаса первых месяцев вторжения, когда ни опыта, ни оружия, а надежды нет не то что на победу, а на выживание. Сейчас в Украине не боятся даже ядерного удара. Ну как не боятся — на всякий случай морально себя к нему готовят. Насколько это возможно. Есть в радиации что-то жуткое, совсем уж неправильное.

Но не будем о грустном. Сейчас осень, на днях ещё было совсем тепло, и казалось, будто это солнце, а не время года, заставило листья пожелтеть. А ведь несколько недель назад пришли ранние дожди, последний раз в этом году напоили зелень. Неужели в сентябре может быть так холодно? В один из таких аномальных дней мы с женой поехали на Оболонь. Это там, как гласит киевский фольклор, гопники отжали у орков БТР. Место сказочное ещё и потому, что зелень, вода, острова, электрические сети, а трамвайные пути ведут то ли в лес, то ли к полуразрушенным заводам. Ещё и свет в тот день был особым: то тучи, то солнце, то что-то между. Короче, я просто не мог не словить флешбеки времён своего психоделического студенчества. И не припомнить эстетику «Сталкера».

Вы смотрели этот фильм? Атмосферный, красивый и непонятный. Я вообще плохо воспринимаю искусство «на глаз» и от этого злюсь на режиссёров типа Тарковского. Но в этот раз мне повезло, и Ютуб подкинул мне канал «Скрытый смысл», где подробно разобраны все цитаты и символы, которые неотёсанный чурбан взял и пропустил. Интерпретации могут быть разные, но этой я проникся, потому что там есть всё, что мне интересно: встреча с бессознательным, библейские мотивы, технофобия. А ещё в одной из версий сценария должен был быть ядерный взрыв… Перед тем как прочитать мой текст, советую посмотреть этот разбор. Я, конечно, частично его перескажу, но это скорее будет развёрнутый, но не исчерпывающий комментарий к комментарию. В общем, отсебятина.

Откровение Сталкера

Значит, что происходит в «Сталкере», какой сюжет. Есть некая Зона, где происходят чудеса, но также пропадают и погибают люди. Есть Сталкер — проводник в зону. Похоже, его дочь больна, а жена несчастна именно из-за его «похождений». Он водит в Зону туристов. Конкретно — в таинственную комнату, где исполняются сокровенные желания. Сталкер ведёт в зону двоих мужчин, и бóльшую часть фильма они блуждают среди развалин, захваченных дикой природой. Дойдя до комнаты, они не решаются туда зайти и исполнить свои сокровенные желания, а после покидают Зону ни с чем. Тухловато, но нам интересен не сюжет, а символы. Разобьём их на несколько блоков.

Повторюсь, это интерпретация, которую я увидел на Ютуб-канале «Скрытый смысл». В «Сталкере» Тарковский показывает нам апокалиптическое состояние мира, последние времена. Это хорошо видно по сну Сталкера, где он видит жизненный цикл мира: сотворил его Бог, уничтожил человек. В данном случае показан парадокс научно-технического прогресса: он исполняет желания, но в то же время приближает уничтожение всего живого на планете. Или, по крайней мере, увеличивает шанс такого события. В общем, библейская история: лжепророки прельщают нас ложными чудесами, отвлекая нас от чего-то более важного. А именно: от Истины, которую верующие находят в Боге, и от порядка, который эта вера продуцирует.

Сталкер же, как бы нас не тянуло сравнивать его с апостолами и пророками, Бога не слушается. Он олицетворяет собой ценности человека материалистической цивилизации, где смысл жизни каждого по отдельности состоит в стремлении к личному счастью. Сталкер советует людям верить в себя, а не во что-то высшее. В этом смысле он действительно апостол, но не христианства, а атеистического гуманизма, где ценности и интересы человека не выходят за его жизненный цикл и материальную оболочку. Куда ведёт эта тропа, он сам от себя скрывает. Поэтому туристы у входа в комнату, прозревая, ужасаются. Сокровенные желания, которые исполняет таинственная комната — это желания нашей Тени, нашего бессознательного. А от тёмной стороны человека ничего хорошего и созидательного ждать не приходится…

Неспроста в зоне торжествует дикая природа, а человеческие постройки полуразрушены. Сталкер ведёт своих спутников в лоно Великой Матери (природы). С одной стороны, они хотят убежать от тягостей земной жизни и вернуться в укромную материнскую утробу, которая вновь подарит им спокойствие, комфорт и, может даже, счастье. С другой стороны, встреча с собственным бессознательным наконец обнажит для героев их низменные, то есть сокровенные, желания. Животные стремления к власти над людьми и миром. Поэтому-то один из спутников Сталкера — Профессор — надеется уничтожить комнату. Только вот как уничтожить бессознательное, умник?

Короче, в религиозном прочтении фильма «Сталкер» человечество погибает духовно (а потенциально и физически), потому что отдаляется от Бога. Это становится возможным, потому что научно-технический прогресс развращает людей исполнением сокровенных желаний. Ими оказываются вещи естественные, а значит, дурные: ничем не сдерживаемая жажда власти, наживы и телесных удовольствий. Нет ничего проще, чем подчиняться своим естественным позывам — у животных это прекрасно получается. А вот Бог-то как раз и требует от человека, чтобы тот стремился не к (личному) «счастью», а к (общему) благу. Но герои Тарковского избрали иной путь…

Дерево жизни

Раз уж в «Сталкере» Тарковский разбросал кучу библейских образов и цитат, вставлю свои пять копеек. Но сначала поясню, что я понимаю под религией и почему всё время о ней пишу. У меня функциональное определение и утилитарный подход. Религия — это культурная инновация, благодаря которой можно объединить большие, и что важно в случае христианства, неродственные группы людей. Монотеизм является усовершенствованной религией, так как там всем заправляет Бог-монополист, которому очень важно, чтобы все подчинялись его моральным предписаниям. На деле его правила сводятся к тому, чтобы люди сотрудничали с единоверцами, конкурировали с иноверцами и размножались. Как метко выразился антрополог религии Эдвард Даттон, религия предписывает делать то, что полезно для группы, и называет это волей Бога. Короче, религия — это командная игра, которая воспроизводит сама себя.

В обыкновенных (мальтузианских) условиях монотеистическую религию можно считать групповым поведенческим оптимумом, который побеждает в эволюционной борьбе все другие общественные практики. Раньше не было лекарств, отопления и достаточного количества еды. Поэтому нужны были символы, что западали в душу, и истории, что вдохновляли работать на общее благо. Попутно это вело к победе и распространению христианской картины мира. Но на заре Нового времени произошло чудо — невиданный всплеск интеллектуальной активности, что изменил мир до неузнаваемости. Модерная эпоха подарила нам научно-технический прогресс, медицину, промышленность и избыток продовольства, сделав жизнь нашего вида проще. Это отразилось в снижении смертности и росте благосостояния всех слоёв населения, хотя и неравномерного. Преимущества этих чудесных перемен очевидны, о скрытых издержках я расскажу чуть позже. Пока лишь закрепим тот факт, что сейчас мы живём в тепличных условиях и не осознаём, как соотносилась религия и выживание ещё буквально несколько сотен лет назад.

А теперь на секунду представим, что у нас нет современных знаний и технологий. В таком незавидном, но типичном для всех предыдущих эпох, положении истории из Библии, которые почему-то волновали Тарковского, уже не выглядят такими бесполезными. Особенно если помнить о том, что функция религии — помогать выживать людям, объединяя их вокруг смыслового центра. Да, мы не найдём в Библии объективного описания мироустройства. Но миф не отвечает на вопрос «как это устроено?». Он выполняют другую прагматическую функцию: объясняет, что такое общее благо, как к нему стремиться, и главное, зачем. Для иллюстрации этой точки зрения приведу несколько примеров из книги «The Language of Creation: Cosmic Symbolism in Genesis» (Язык сотворения мира: символизм в книге Бытия). Достаточно уметь различать паттерны, и сказки сразу преисполнятся глубоким смыслом.

Автор книги, религиовед Матьё Пажо, на пальцах объясняет символизм сотворения мира, изгнания из рая и дальнейших злоключений смертного человека. Пажо интерпретирует рай как мифологическое состояние вечной жизни и гармонии, недоступное человеку из-за врождённого дефекта — первородного греха. Из-за своих страстей и амбиций человек изгнан из рая, и с тех пор вынужден бороться со своими «внутренними демонами», добывать пропитание, прятаться от дождей и холода. В общем, искусственным образом удерживать подобие небесного порядка на земле, хотя и на короткое время. Ведь, к сожалению, идеальный баланс перемен и стабильности существует лишь на небесах — в символическом измерении, где время подчинено пространству, а не наоборот. Как у нас.

Такая интерпретация грехопадения близка к богословской традиции Блаженного Августина. Этот ключевой христианский философ реалистически смотрел на возможность построения рая на земле и потому недолюбливал современных ему крикунов-утопистов, предрекающих скорый «конец истории». Для Августина все империи были временными, а «общество святых и ангелов» существовало скорее в символическом, а не в эмпирическом измерении. Августин во многом вдохновлялся «миром вечных идей» Платона, поэтому у его версии христианства была языческая (трагическая?) прививка. Утопизм и навязчивое предчувствие скорого конца, присущие раннехристианским сектам, сглаживались, а человеку предписывалось работать над собой и поддерживать неидеальный земной порядок. Всё как у Джордана Питерсона: clean your room!

Так вот, в схеме Пажо также отводится важное место сознанию (бодрствованию) и работе. В этом состоянии тело человека (его страсти и желания) и тело сообщества (его члены) подчиняются голове (разуму и закону). Здоровая иерархия, где низшее служит высшему, даёт плоды: человек создаёт понятную и относительно прочную реальность. Напротив, во время сна все иерархии рушатся: человек теряет свою идентичность, разум больше не управляет телом, просыпаются бессознательные желания. Хотя отдых и необходим для восстановления сил, он ограничен ночью, воскресеньем и праздниками, ведь блуждающие мечтатели не способны поддерживать никакой порядок. Не говоря уже про более высокий и справедливый.

Пажо рассказывает ещё о двух символах, которые перекликаются с предыдущими, но уже на другом уровне восприятия: Дерево жизни (не путать с Деревом познанием добра и зла!) и Змей. Древо символизирует пространство: прочное, иерархическое, «одетое», направленное ввысь. Змей же — это время: он гибкий, «закольцованный/зацикленный», «голый», распластанный по земле. Одевать здесь означает придавать смысл: одетый — это осмысленный, наполняющий смыслом и искусственный (его таковым сделали); голый же означает бессмысленный, лишающий смысла и естественный. Кажется, всё тот же Джордан Питерсон говорил, что война и хаос естественны, а мир и порядок — едва ли. Think about it!

Интересные символы, поизучаем-ка их ещё. Древо — это пространство, порядок и трансцендентность, его ветви (следствия) происходят от единого семени (первопричины). Это стабильная структура, где нет места путанице, ведь каждое утверждение последовательно выводится из первых (и несомненных) принципов. Змея же символизирует время, хаос и имманентность, она не подчиняется никаким принципам, разрушает иерархии и, как следствие, вступает с собой в противоречия: уничтожает созданное, отрицает сказанное, обессмысливает осмысленное. Обратите внимание, что теми же традиционными символами оперируют «постмодернистские» философы-ницшеанцы, например, Делёз и Гваттари. Почитайте про их антииерархическую «ризому», которую они противопоставляли древовидной традиции Западной философии. Борьба с Богом, метафизикой и порядком (в любом смысле этого слова) неразрывно связаны. Этапы обессмысливания, отрицания и подрыва следуют один за другим. Тот факт, что в этом согласны и христиане, и «сатанисты», наталкивает на мысль: что-то в этом есть.

Но самое жуткое в том, что философские анархисты, ницшеанцы и прочие нигилисты ведают, что творят, когда критикуют религию, мораль и цивилизацию. Земные законы, этические системы и другие человеческие достижения работают исправно лишь до тех пор, пока люди не сомневаются в их связи с трансцендентным — с тем, что находится за пределами земного мира. Дерево жизни питает мир вечных идей, верить в который современному человеку всё сложнее с каждым днём. Его повсюду окружают услужливые «сталкеры», что советуют ему верить в себя и быть счастливым. Быть непосредственнее, естественнее. Можно себе в этом не признаваться, но в глубине души мы догадываемся, что происходит, когда в все начинают жить для себя и отбрасывают «искусственные» этические стандарты и общественные нормы . Всепожирающее, нигилистическое, ползущее по «телу Матери-Земли» время разрушает пространство, возвращая всё к исходным позициям. Обнуляет все человеческие верования и старания, завершает очередной цивилизационный цикл. Время, природа, Зона…

Змей-искуситель

Пришло время поговорить о парадоксе Модерна. Мы живём в поистине великую эпоху: каждый день нас одаривают благами, о которых древние не могли и мечтать. Человек подчиняет себе природу и так эффективно борется с энтропией/беспорядком, что прогресс кажется чем-то неизбежным и само собой разумеющимся. Так что же волновало Тарковского? Почему он боялся научно-технического прогресса, что несомненно делает нашу жизнь лучше, и совершенно естественного желания человека быть счастливым? Какие опасности в себе таит современность, и как это связано с секуляризацией?

На Ютубе сейчас много популяризаторов науки, в том числе эволюционных биологов. Все эти эксперты считают себя разрушителями мифов и прометеями, что несут дремучим массам свет науки, а заодно и прогресса. Но, как это ни парадоксально, любому человеку, который в ладах с теорией эволюции, будет непонятна жизнерадостность всех этих технооптимистов, «новых атеистов» и прочих «прогрессоров». Они искренне верят, что Просвещение ведёт только к благу, несёт только свет, что от этих знаний им самим не захочется кричать и прятаться под кровать. Короче, что-то они не договаривают. Разве так работает естественный отбор?

В суровых условиях выживали самые приспособленные — умные, здоровые, готовые к кооперации. А кто же тогда выживает сейчас, когда давление отбора ослабло? Не все эксперты балаболы и трусишки. Откроем-ка книгу «Modernity and Cultural Decline: A Biobehavioral Perspective» (Современность и культурный упадок). Авторы книги, эволюционные биологи Вудли, Сарраф и Фелтем, ставят современности неутешительный диагноз: научно-технический прогресс делает человека неприспособленным. Те, кого в былые времена естественный отбор отсеивал уже в детстве по причине слабого физического и психического здоровья, сегодня имеют намного больше шансов на выживание и размножение. Несовместимые с нормальной жизнью в социуме мутации, которые ещё 200 лет назад вымывались из генофонда высокой детской смертностью и предъявляемыми человеку высокими этическими стандартами, теперь множатся из поколения в поколение. Естественно, такое положение вещей не способствует общественной гармонии.

В подтверждение своей теории авторы книги приводят снижающиеся показатели физического и психического здоровья, интеллектуальных способностей, социальной сплочённости и субъективно воспринимаемого смысла жизни современного человека. Утрату смысла Вудли и компания объясняют миром, комфортом и секуляризацией. Современному человеку больше не нужно выживать, не нужно принимать вызов. Чтобы он ни делал, как бы себя ни вёл, его примут таким, какой он есть, о нём позаботятся. Мейнстримная консьюмеристская культура не только не осуждает, но даже поощряет индивидуализм, атеизм и моральный релятивизм, отвергая все формы трансцендентного — особенно жертвы персональных интересов в пользу групповых. Это ведь сделает человека несчастным! В такой почве и питается корень социальной дезинтеграции, которую, по мнению авторов, подтверждают такие факторы, как сужение горизонта планирования, распад семьи, культура нарциссизма, идеологическая фрагментация. И всё это благодаря научно-техническому прогрессу!

Звучит невероятно, но кажущийся парадокс Модерна довольно легко разрешить. Для этого нам всего лишь нужно перестать обожествлять прогресс и посмотреть на него как на сложный феномен, последствия которого имеют как позитивные, так и негативные стороны. Как для групп, так и для индивидов. Кроме того, отдельные проявления Модерна вовсе не обязательно должны находиться в гармонии — они даже могут вступать друг с другом в конфликт! Так почему же, как говорят Вудли и компания, за индустриализацией и постиндустриализацией следует антицивилизация?

Это правда, критическое мышление помогает нам избавиться от вредных, с нашей точки зрения, практик, но вместе с тем увеличивает шанс того, что мы отбросим нечто полезное или даже займёмся тем, что в будущем приведёт к катастрофическим последствиям. Да, технологии упрощают производство благ и приносят нам комфорт, но в то же время ослабляют социальные связи. В конце концов, улучшение жизненных условий не только высвобождает время для отдыха и творчества, которого так не хватает тонким натурам, но и увеличивает процент антисоциальных элементов, не способных не только к «культурному времяпрепровождению», но и к жизни в обществе в принципе! Нужно ли напоминать, что ко всему прочему, в условиях всеобщего оптимизма, граничащего с помутнением разума, возводится целая инфраструктура, которая позволяет организовываться и приходить к власти макивелистам, «сатанистам» и прочим «злобным мутантам», коих природа наделила целым букетом психических отклонений, благодаря которым они вероятнее всего заведут свою страну в ад? Что тебе снится, Сталкер?

Мы как мученики попадём в рай

Я начал этот текст со своих опасений насчёт ядерной войны. Тот факт, что оружие массового поражения стало доступно человеку тогда, когда на идее нравственного прогресса уже поставили жирный крест, отражает трагедию нашей эпохи. Эволюционные биологи типа вышеупомянутого Майкла Вудли констатируют культурный упадок западного общества, обращая внимание на нарциссизм, эгоизм и атомизацию граждан либеральных демократий. Но это не вся история. У демократического и пацифистского нигилизма есть уродливый брат-близнец — авторитарный и милитаристский, у которого, между прочим, вредоносных мутаций не меньше! Авторы «Культурного упадка» лишь вскользь упоминают тоталитарные режимы, которые, в отличие от обществ потребления, давали людям трансцендентный смысл. Однако тёмной стороной этих «политических религий» были бедность, страдания и горы трупов. Не всё, что выполняет функцию религии — это хорошая религия. Не любой смысл — это Истина. Особенно когда верховные жрецы злы, глупы и не заинтересованы в благе (даже для своего народа). И когда они подумывают о том, чтобы превратить этот мир в ничто.

Путин, когда дело касается внутренней политики, — консерватор. В том смысле, что ему нужно сохранить власть, а не преобразовать общество. Его более ранние империалистические замашки скорее тоже были реставрационными: попытаться восстановить сферу влияния СССР и помереть счастливым стариком. Но вот заявки, а впоследствии и попытки, построить новый мировой порядок, больше напоминают то, что политолог Андреас Умланд называет «революционным империализмом». Сомневаюсь, что такие амбициозные проекты возникли в голове у скучного и циничного КГБшника без помощи оригинальных и искренних фанатиков.

Меня, как и весь мир, беспокоят фразы про попадание в рай, угрозы на центральных РФских каналах и идеи «атомно-православных» интеллектуалов, которые постепенно проникли в политический мейнстрим нашего припезденного соседа. В одном из своих текстов я уже писал о том, что «консервативные революционеры» типа Дугина, Холмогорова и Охлобыстина прежде всего революционеры, что в моём понимании, противоречит идее консервации или реставрации чего либо. Зато идея революции отлично соотносится с разрушением чего-то (или всего) существующего. Путинские фанатики так или иначе связывают своё виденье революционного преображения мира с христианской эсхатологией и ядерным холокостом. Но, уж извините, несмотря на религиозную эстетику, это больше похоже на Ленина и Посадаса, чем на Августина и Аквината.

Ницше любил критиковать христианство за то, что это «религия рабов», мол, сделало европейца бесхребетной нюней. Интересно, что бы он сказал о жестоких тоталитарных режимах, которые выросли из высвобожденного Просвещением христианского утопизма в той же мере, как и ненавистный ему парламентаризм. Думаю, он точно так же охарактеризовал бы нацизм/большевизм (и национал-большевизм) как религию рабов, просто агрессивных. Ведь главный объект критики Ницше — это не христианство (его средневековой версии он иногда даже респектовал!). Прежде всего, философ атаковал ресентимент, то есть зависть к чужому успеху и ненависть ко всему хорошему — чувство неполноценности, что пожирает низкие натуры изнутри. Из их обид на мир проистекает желание воссоединиться с Великой Матерью, раствориться в первичном хаосе, навсегда сбежать от конфликтов, а значит, от жизни. Мировой порядок несправедлив, а «бог демократии» жаден и лжив. Давайте-ка их всех поджарим! Это извращённый, но в то же время бесконечно эгалитарный утопизм. Что как не взаимное ядерное уничтожение уравняет Путина и Байдена, богатых и бедных, быть может даже живое и неживое?

Может, это и «ложная тревога», но в нашем случае наслаивается слишком много негативных факторов: концентрация оружия массового поражения в ненадёжных руках, деградация элит, моральный релятивизм и… отдаление европейца от Бога. Нисходящее направление по ходу цикла, удаление от принципа, от позитивного или сущностного полюса существования — проинтерпретировал бы это философ-традиционалист Рене Генон. Отклонение от адаптивного поведенческого оптимума, согласился бы эволюционный биолог Майкл Вудли. Как нашу ситуацию не называй, она определённо ненормальна. Бетонные джунгли — не райский сад, а кровожадные волки и покорные овцы — не друзья человека. Поэтому тому, кого волнует будущее, стоит готовить не революцию (будь то восточный ленинизм или западный троцкизм), а реставрацию. Я не знаю, как конкретно это должно выглядеть, но точно знаю, как не должно.