Тёмная сторона красного солнышка
В первоапрельской заметке я сказал, что напишу серьёзный текст о символизме жертвоприношения. Сейчас её излишняя шутливость кажется мне неуместной, ведь с тех пор жертвы этой бесчеловечной войны приумножились как количественно, так и качественно. Однако поразмыслить над тем, как связаны война и ритуал жертвоприношения, всё-таки стоит. Не является ли первое подвидом второго? Ещё интереснее было бы попытаться залезть в голову того, кто всё это затеял. Какие призраки, какие фантомы преследуют человека, который на старости лет объявил войну нацизму, побоясь заглянуть в собственную душу? В день дурака я сказал, что Путину нужен психоанализ. А как известно, в каждой шутке есть доля правды.
Задача даже более амбициозная. В этом тексте я попытаюсь, в меру своих знаний и интуиций, умозрительно заглянуть в «русскую коллективную душу». А точнее, в ту её часть, которая представляется мне доминирующей последнее время. Я рискну проанализировать психологию «вершков» и «корешков». Эти люди занимают в РФском обществе разное положение, но, тем не менее, имеют схожие паттерны мышления и поведения. У такого подобия есть ряд исторических причин, которых я коснусь лишь вскользь. Часть истории читателю придётся додумать самостоятельно. Это несложно.
Данный текст не претендует и не может претендовать ни на какую научность — это всего лишь моя интерпретация внешней политики через призму психологии. В тексте будут задействованы понятия из разных, на первый взгляд никак не связанных, сфер: ресентимент Ницше, психоанализ Юнга, символизм жертвоприношения Жирара, политическая теория Шмитта и критика национализма Соловьёва. Хочешь не хочешь, но когда проглядывается паттерн за паттерном и проступают закономерности, складывается общая картина, о которой не получается молчать.
Кто как обзывается, тот сам…
Нацизм — пугало для всех современных европейских стран. Гитлер — секулярный сатана, образ которого воплощает всё, что считается недопустимым и преступным. Известно, с какой истерикой в Европе встречают любые право-популистские партии, как фашистами называют всех кого ни попадя. В РФии ситуация схожая — только вместо леволиберальных самоистязаний и охоты на ведьм, практикуется победобесие. Возможно, для кого-то это будет сюрпризом, но в Украине тоже не любят нацизм! Немудрено, ведь украинский народ больше других пострадал от Второй мировой войны. Но ещё смешнее вот что: украинские националисты по той же самой причине не любят Гитлера — тот ведь уничтожал их этнос. Но вот незадача: несмотря на консенсус по нацизму, украинские избиратели всё равно не голосуют за националистические партии! Вместо этого они выбирают евреев. Похоже на страну, которой нужна денацификация?
Дальше я буду говорить очевидные вещи, но сказать о них нужно. Поглядим на борца с нацизмом. Ещё до войны путинский режим демонстрировал массу черт того, с чем он якобы боролся: постулируемый традиционализм, культ мифологизированных предков, авторитаризм вождистского типа, антилиберализм, антикапитализм, этатизм, милитаризм. Путин даже продублировал тип мышления, риторику и лексику Гитлера! Мы хотели урегулировать всё мирно, но нас вынудили; если бы мы не напали первыми, напали бы на нас; мы будем атаковать только военные объекты; мы объединим искусственно разделённые земли с населением, говорящем на [определённом] языке; тысячелетний Рфйх; [этнический] вопрос; нацпредатели, юнармия… А в 4 утра этот антифашист стал бомбить Киев.
Эти непостижимые противоречия ничего не доказывают, но заставляют задуматься. Перед тем как пытаться залезть в голову Путина, нужно оговорить два момента:
1) В одном из недавних текстов я обозвал Путина левым, а точнее — красным. Это утверждение вроде бы противоречит теперешнему обвинению, так как нацизм принято считать ультраправой идеологией. Однако в том же тексте я говорил, что путинский режим впитал много тейков национал-большевизма, идеологии, которую не совсем понятно, куда определять. Я считаю, что именно эта красно-коричневая смесь бульдога с носорогом является ключом к пониманию того безобразия, что творится в голове РФского руководства. Именно из этого «несвященного союза» вышел путинский вождизм, этатизм, ура-патриотизм, уважение к коммунистическим предкам и противостояние Западу.
2) Я вполне допускаю, что у Путина нет идеологии, и он просто пользуется лозунгами, мифологемами и символикой как инструментами для достижения прагматических целей. В таком случае, всё, кроме последнего раздела этого текста, окажется моей фантазией. Если же Путин действительно во всё это верит, тогда…
Бой с тенью
Сразу оговорюсь, что психоанализ как лечебную практику я считаю чистой воды шарлатанством. К их сексуализированным и социально-критическим теориям тоже много вопросов. Тем не менее, я убеждён в том, что будучи наблюдательными людьми, психоаналитики порой делали интересные психологические инсайты. «Архетип тени», например. Этот концепт представляется мне актуальным, и неплохо объясняет состояние нашего пациента, поэтому рассмотрим его.
Первым идею «тени» сформулировал психолог Карл Густав Юнг, а доработал — его ученик Эрих Нойманн. Суть её вот в чём: любого нормального человека воспитывают таким образом, что у него с детства появляются представления о том, как нужно поступать, что есть хорошо, формируются идеалы, совесть. Эти представления примерно совпадают с ценностями сообщества, к которому принадлежит индивид. Всё вроде бы хорошо и правильно, но коллективные нормы, которые налагаются на человека извне, вступают в конфликт с его личными, порой постыдными или даже преступными, желаниями. Они и формируют тень/тёмную сторону, о которой человек старается не думать.
Что же ему, несчастному, делать? Есть два стандартных ответа: подавлять или вытеснять, проецируя свою тень вовне. При подавлении индивид сознательно вытравливает все мысли, привычки, склонности и желания, не соответствующие этическому идеалу. Это форма аскетизма, присущая многим религиям, которые считают человека порочным существом. Многие психоаналитики 20 века жаловались на то, что современный человек под грузом непосильных авторитетов, интроекцированных в его совести, превращается в несчастного невротика. Они (в том числе и Нойманн) считали, что его, тем или иным образом, нужно освободить от тирании общественных нравов и норм — вот тогда заживём! Отметим, что в отличие от своих радикальных последователей, во многом ещё консервативный (based) Фрейд считал, что такова цена, которую человечество вынуждено платить за сохранение цивилизации. Ага.
Какова альтернатива подавлению? Что делать, если отказываешься признавать зло, живущее в тебе? Проецировать его вовне, на других. В таком случае, в отличие от сознательного подавления, индивид не понимает, что происходит, и совершенно искренне вменяет другим свои бессознательные страхи и желания. По словам Нойманна, неясность и запутанность ситуации, которая возникает в результате вытеснения, приводят к более опасным последствиям, чем аскетизм с его ясной и сознательной установкой на подавление. Что за последствия?
Последствия для не понимающих своего положения «вытесняющих» куда глубже и интереснее. Их мы обсудим позднее. Сейчас упомянем лишь о том, на кого проецируются зло, в котором индивид не может себе признаться — о козле отпущения. По мнению Нойманна, борьба с еретиками, политическими противниками и врагами народа по существу является борьбой с нашими религиозными сомнениями, уязвимостью нашей политической позиции и односторонностью нашего национального мировоззрения. Борьба с внешним врагом (малая война) порой оказывается побегом от того, что некоторые духовные течения называют великой войной — борьбой против слабости, трусости и постыдных влечений, которые разъедают тебя изнутри. За неимением рефлексии вместо работы над собой начинается погоня за призраками.
Ситуация с РФскими «вершками» и «корешками» демонстрирует именно эту проблему. Каждым новым военным преступлением, каждым новым официальным заявлением, каждым новым гневным комментарием в интернете из народа РФяне зарабатывают себе репутацию нацистов 21 столетия. Заметьте, я не утверждаю, что в РФии сознательно имплементирована идеология нацизма (или что они на 100% таковыми являются, пускай и неосознанно). Тем не менее, все множищиеся в геометрической прогрессии ошибки, которые совершает РФское руководство, заставляют думать, что дело не только в цинизме и глупости. Дело в вытеснении. Те, кто так рьяно обвиняют другую сторону в шовинизме, преступлениях, фейках, вранье, коррупции и цинизме повинны в этом сами — десятикратно. Тут будет в тему удачная характеристика РФии, данная Арестовичем: они так долго кричали, что они единственные, кто борется с абсолютным злом, что сами стали абсолютным злом.
Война как жертвоприношение
После того как мы поговорили о психологии проекции собственных недостатков на внешнего врага, предлагаю обсудить другое измерение данного конфликта — символизм жертвоприношения. Философ Рене Жирар когда-то предложил следующую теорию: функция жертвоприношения — в том, чтобы успокоить внутреннее насилие, не дать разразиться конфликтам, тем самым восстановить коллективную гармонию и социальное единство. Короче, приносишь жертву — миришь народ.
Важная часть этой теории заключается в том, что в качестве жертвы обычно выбирается существо, не имеющее отношения к внутреннему конфликту, то есть, по определению, невиновное. Жирар считал, что так поступали, потому что боялись «заразиться» насилием реального виновника, который и совершил то или иное преступление. Не вдаваясь в механизмы распространения насилия, о которых у Жирара есть отдельная теория, остановимся на характеристике козлов отпущения, которых приносят в жертву для сохранения внутреннего порядка.
Чужак/Другой, которого приносят в жертву, амбивалентен: он ничтожно слаб и малочислен, но в то же время непомерно зол и коварен. Своё лилипутское количество козёл отпущения компенсирует гулливерского масштаба преступлениями, которые ему вменяют. Он якобы посягает на верховную власть, оскверняет святыни и обижает беззащитных. Козла отпущения также принято представлять как нечто нечистое, распространяющее заразу, подрывающее устои. В этом случае жертвоприношение становится чем-то вроде очищающего насилия, противоядия. Одним из способов канализировать этот аффект и становится война.
Когда внутри государства всё не слава Богу, один из способов отвлечь и сплотить массы — пойти на военные авантюры. Угроза со стороны внешнего врага обезвреживает народное недовольство, маленький человек предвкушает увеличение территорий, рейтинг лидера растёт. Рфкое руководство пошло на этот шаг 8 лет назад, рискнуло и на этот раз. Всё это время население Рфии готовили россказнями про зловредное меньшинство националистов (?), которое захватило власть в Украине. Те оскверняли советско-русские святыни в виде флагов и ветеранов, убивали русских на Донбассе в виде распятых мальчиков и изнасилованных инвалидов, травили славян биолабораториями. Но страшно другое: судя по последним официальным заявлениям РФии, эта зараза распространилась и уже поразила значительную часть украинцев. А значит денацификация должна принять более массовый характер: русский народ нужно очистить от тлетворных чужеродных влияний и вновь объединить в мифологическое неделимое целое. Эта цель не будет достигнута, пока существует «украинский вопрос».
Однако, как мы видим, ритуал жертвоприношения в виде спецоперации — этого лингвистического козла отпущения, суеверно заменившего слово «война» — пошёл не по плану. Вряд ли руководство Рфии планировало пожертвовать таким количеством техники и военнослужащих, а также благосостоянием и репутацией своего народа. Ну а массовые убийства гражданских войсками РФии демонстрируют не только жестокую иронию принесения в жертву невиновных, да ещё и тех, кого они пришли защищать, но и тезис Жирара о заразности насилия, которое, вырвавшись из-под контроля, попутно разъедает организацию и дисциплину внутри их собственной армии. Вследствие всех этих ошибок (ритуалы нужно проводить по строгим правилам!) в жертву приносится то, ради чего всё якобы было задумано — будущность РФии. Показательно то, что самые патриотичные слои населения закрывают глаза на преступления, поражения и позор своего государства, хотя в долгосрочной перспективе этим они делают себе только хуже. Почему так?
Ложный патриотизм
Весь истерично-припезденный восторг, охвативший РФское население по поводу воссоединения русских, противостояния Западу, изоляции и «особого пути», о котором болтал и грезил Дугин, имеет свою историю. Экзистенциальное противостояние «России» «Западу», симпатии к Азии и СССР, желание автаркии — всё это уже было у олдскульных евразийцев. Но те, в свою очередь, учились у славянофилов. Тип патриотизма, выращиваемый последними, представляется мне той гирей, что сегодня тянет РФию ко дну.
Все пороки современной РФии — будь то антиинтеллектуализм, преклонение перед силой, оправдание зла ради «интересов народа/страны», ненависть ко всему «чужому», прославление пороков, если они «свои родные» — уже обозначил в конце 19 века религиозный мыслитель Владимир Соловьёв. Лол. На тот момент все эти вредные настроения исходили лишь от кружков нескольких поколений славянофилов и в политико-культурный мейнстрим почти не проникали. Соловьёв же пытался это дело купировать на зачаточной стадии. Как ни печально, но его критика 150-летней давности подходит для современной РФии идеально. Сначала пара слов о славянофилах.
Славянофилы считали Россию особой и самобытной цивилизацией, отличной и даже отдельной от Европы. «Истинной» Россией они считали допетровскую эпоху, превозносили простой народ как хранитель сокровенных и самобытных, неиспорченных западным влиянием, истин. В том же ключе славянофилами понималось и православие — как нечто отличающее русских от всех остальных народов. У такой позиции были очевидные преимущества: сохранение собственной государственности и культуры, защита от вредных внешних влияний. Но были и минусы, которые, по мнению, Соловьёва нивелировали плюсы.
Критика Соловьёва делится на несколько блоков, которые я бы озаглавил как миф об особом пути, самодовольство и имморализм. Первое, на что указывает Соловьёв — это нерусское (европейское) происхождение мифа об особом пути в том виде, как его себе представляли славянофилы. Всё, что мы слышим сегодня про «самобытность культур», «многополярный мир» и «особый путь России» уходит корнями в труды европейских мыслителей, так или иначе связанных с философией романтизма. И тут немцы!
Дело обстояло примерно так: геополитическая, экономическая и культурная гегемония европейских империй вызвала в 19 веке реакцию сознательных интеллектуалов и отстающих народов, которые не могли похвастаться сопоставимыми успехами. Универсальным ценностям империи и Просвещения они противопоставляли свою правду нации и, как бы сказал философ Исайя Берлин, контр-Просвещения. С точки зрения романтического национализма, каждая культура/нация особенная и неповторимая, прямо как снежинка. Она вызревает в особых условиях, развивается по-своему, думает по-своему, любит по-своему etc. Именно из таких идей позже развились теории типа «у нашего народа экономика/физика работает по своим законам — не как у англичан».
Славянофилы бы не согласились с такой генеалогией их убеждений. Они бы сказали, что особый путь России восходит к православию. Вот что на это ответил им Соловьёв: славянофилы тут снова поступили как романтики, а не как христиане. Они использовали православие как отличительную черту русского народа, а не как высшее благо само по себе, то есть подчинили универсальную наднациональную силу местечковым интересам. Кстати, сам Соловьёв считал, что у русских действительно есть особая миссия, и это примирение с католическим миром, воссоединение церквей. Но именно эта точка зрения была неприемлема для славянофилов.
В отличие от какого-нибудь Китая, где официальная философия поощряла изоляционизм, а самодостаточный народ не нуждался в зрителях своей самобытности, славянофилы не могли жить без Другого, то есть без Запада. Реактивная по своей сути философия славянофильства жила в ожидании загнивания всей остальной Европы, после которой Россия воспрянет духом и всем покажет! Тут невооружённым глазом видна нелогичность такого вывода, на которую и указал Соловьёв: даже если Запад действительно загнивает, из этого не следует, что Россия становится лучше и сильнее.
Здесь мы подходим ко второму пункту критики — самодовольству. По мнению Соловьёва, славянофилы, в отличие от любых нормальных патриотов, не просто желали того, чтобы Россия становилась лучше. Они считали, что она уже лучше других — и так сойдёт! Больше всего это проявлялось в их идеализации жизни простого народа, его нравов и повадок. Соловьёв ехидно замечал, что вместо того, чтобы обучить крестьянина эффективным сельскохозяйственным методам, славянофил будет хвалить того за уникальность, воспевать отсталость и нежелание учиться новому. Ясно, что такая позиция прежде всего вредит самому народу, который не видит смысла в том, чтобы становиться лучше. На последней стадии недуга самодовольства он начинает гордиться уже откровенными пороками и преступлениями — потому что они «свои родные».
Из любви ко всему «своему», благому или дурному, выводится третий пункт критики — имморализм. Соловьёв отмечал, что каждое последующее поколение славянофилов всё больше отдалялось от христианских идеалов, придя в итоге к преклонению перед народом. Народ воспевался не за то, что он праведен, добродетелен, умён или талантлив, а за то, что он силён. В принципе, такая тенденция дублирует траекторию философии Нового времени, которая начинала Просвещением, а закончила Ницше. Как нас учил великий философ-нигилист, воли к власти подчиняется всё: понятия о добре и зле, справедливость, идеалы, истина. В случае поздних славянофилов все эти ценности приносились в жертву нации или выразителю её воли — государству.
Читаешь Соловьёва и думаешь: ничего не изменилось. Но я не буду ставить диагноз типа «русские всегда были такими». Вышеупомянутые тенденции могли присутствовать в зачатках, но были развиты и привнесены в политический и культурной мейнстрим во времена СССР, идеология которого много взяла от славянофилов (и евразийцев). Тут и беспрецедентное противостояние Западу любыми методами и любой ценой, и прославление наихудших из возможных людей — шариковых, и оправдание ужаснейших в истории человечества преступлений, совершённых ради укрепления громадной махины, которую все вокруг должны были бояться. Как я недавно писал, РФия — правопреемник СССР, а значит, ничего кроме морали рабов она произвести не могла.
Классовая ненависть
Нам осталось обсудить последнее психологическое измерение, которое, как мне кажется, характеризует значительную часть руководства и народа РФии — ресентимент. Это понятие ввёл Ницше. Под ресентиментом философ понимал систему ценностей, которую никчёмный и завистливый человек (раб) создаёт, реагируя на успех или счастье (господина). Будучи реактивным и неполноценным человеком, раб выстраивает свою идентичность наперекор объекту зависти, отрицая его систему ценностей. Господин оказывается не просто Другим, он становится Злым, а раб — Добрым. А действия Доброго против Злого всегда оправданы.
Чтобы своими глазами увидеть вокруг маленьких людей, обвиняющих других во всех грехах, оправдывающих свою никчёмность мнимыми добродетелями, не нужно читать умные книжки. Человеческая зависть творит чудеса: мобилизует массы, вершит революции. Всюду существует расслоение, и оно видно. Если вопиющее и возмутительное неравенство нельзя скрыть, у руководства страны есть два выхода: найти ему убедительное оправдание либо отвлечь массы внешним врагом, на котором можно будет сорвать злобу. Принести жертву по Жирару, так сказать. Только во время войны или революции человек ресентимента показывает свою истинное лицо неСубъекта, способный лишь к разрушению всего благого и прекрасного.
Не раз я слышал анекдотические истории о дружелюбных и воспитанных немцах, которые останавливались в украинских деревнях во время Второй мировой. Конечно, они совершали преступления, но классовой ненавистью тут не пахло. Именно поэтому РФская армия больше напоминает мне Красную. Не знаю, боялись ли в РФии собственного нищенского народа, но, судя по тем, кого берут в плен в Украине, туда отправляют жителей безымянных сёл из далёких республик. В перехваченных СБУ разговорах мародёры в военной форме удивляются свету и асфальту в украинских деревнях, фирменной одежде, Нутелле в холодильниках. Поэтому весьма вероятно, что преступления, совершённые против жителей Киевского пригорода, это расправа не только над «укропами», а и над куркулями. Если бы они могли, они бы сделали с тобой тоже самое, уважаемый москвич.
Именно в уничтожении того, что выше его, униженный и оскорблённый видит долгожданную справедливость. Его перевёрнутые ценности создают мир, где каждое преступление считается местью за преступление, совершённое против него ранее, где насилием устраняются все различия — между добром и злом, правдой и ложью, красотой и уродством. Так как рыба гниёт с головы, те же черты мы видим у РФского руководства. Путин искренне считает, что это с ним поступили несправедливо. Почему это вам можно, а мне нельзя? Потому что маленький человек должен знать своё место, а когда он об этом забывает, ему дают по рукам. Ожидаемо, обезумевший от обиды чекист не принёс в Украину ничего, кроме смертей и разрушений, а последнее время даже стал угрожать Западу ядерной ракетой. Сколько праведного ресентимента во фразе «мы, как мученики, попадём в рай. А они сдохнут»! Ницше бы оценил.
Не знаю, что хуже для Украины и её соседей — ядерный удар или поглощение раковой опухолью, которой является сегодняшняя РФия. Этот адский тандем расширения и уничтожения напоминает поведение вируса. Привлекать такая идея может только шариковых, которые, не имея того, что они, по их мнению, заслужили, мечтают видеть мир в огне. Неспроста эмблема евразийства и тату выпрыгнувшего в окно лидера «Спутника и Погрома» (говорящее название) изображают стрелы, направленные во все стороны. Вот такой этот «русский мир».
Враги навсегда
В этом тексте я попытался понять Путина, его окружение и тех, кто его поддерживает. Мы залезли в дебри психоанализа, символизма жертвоприношения, славянофильства и рабской морали. Сказанное мной может быть обидным, неточным или надуманным. Действительно, у меня нет доступа к мыслям тех, о ком я написал. Поэтому в заключительной части я попробую описать то, что происходит вовне, независимо от чьих-либо побуждений.
Проиллюстрировать экзистенциальный и военный конфликт между украинцами и РФянами, нам поможет разделение друг/враг, которое предложил философ Карл Шмитт в своём знаменитом трактате «Понятие политического». Как и его интеллектуальные наставники, Макиавелли и Гоббс, Шмитт писал в неспокойные времена. Гражданские войны, государственные перевороты и экономические кризисы обостряют чувства и толкают на радикальные решения — ведь ставки слишком высоки. Независимо от того, присутствует ли в полной мере разделение друг/враг в мирное время, война сводит на нет мнимое и реальное дружелюбие. Это как раз наша ситуация.
Как учил нас Шмитт, разделение на друзей и врагов фундаментально для человеческой природы. Желание принадлежать к одной общности и бороться с другой предшествует этническим, религиозным, моральным и экономическим интересам. Каждый из них, если он достаточно силён, поднимается на щит отдельной общностью, однако, являясь всего лишь инструментом разделения людей на друзей и врагов. По Шмитту, враг — это всегда публичный враг, независимо от наших личных симпатий и антипатий, так как само его существование отрицает наше собственное бытие как общности.
По мнению Шмитта, общность, которая забывает о различении друзей и врагов, сначала теряет единство, а потом и субъектность, подчиняясь чужой воли (или волям). Как правило, так происходит, потому что соседние общности, в свою очередь, принимающие разделение на друзей и врагов всерьёз, всегда имеют преимущество над своими плюралистическими и релятивистскими соседями. Тут Шмитт вводит важное для его политической философии понятие «суверена» — субъекта, принимающего решения о том, кто входит или не входит в нашу общность. Как следствие, суверен является тем, кто объявляет войну врагу — внешнему или внутреннему.
В случае Украины и РФии силы были неравны с самого начала. Действительно, после распада СССР многие постсоветские республики стали выстраивать свои национальные идентичности, сознательно отделяясь от советского прошлого, которое символизировала и, в какой-то степени, монополизировала РФия. С другой стороны, в случае Украины этот жест символического отделения от собирательного образа «России» тормозился наличием противоборстующих политических сил и подконтрольных им СМИ, которые симпатизировали соответственно «старшему брату» или условному Западу. Как видите, вырисовывается проблема по Шмитту: нет единства в мнениях по поводу того, кто друг, а кто враг.
Даже если предположить, что раньше руководство РФии рассматривало Украину исключительно в качестве друга, после 2014 года более авторитарный режим получил преимущество над более демократическим. В любой войне — открытой, гибридной, информационной — единство выгоднее разобщённости. Пока в Украине действовали прокремлёвские партии и СМИ, которые откровенно становились на сторону врага, отрицали наличие врага или говорили, что «не всё так однозначно», официальная пропаганда РФии давала одностороннюю картину и эффективнее боролась с оппозицией. Они гораздо раньше смогли создать образ врага, чьё бытие неприемлемо для значительной части РФян. Поэтому сибирский ватник был психологически готов к полномасштабной войне, а вот харьковский — 24 февраля пережил главный экзистенциальный кризис в своей жизни.
В любом случае, с начала полномасштабного вторжения РФских войск на территорию Украины, её граждане наконец уяснили, кто друг, а кто враг. Когда на жилые кварталы падают бомбы, а вражеские солдаты вырезают твоих односельчан, реальность становится убедительнее пропаганды. Независимо от заявлений, планов и намерений РФского руководства, это Война. Война, ставшая для украинцев отечественной. И она не закончится этой военной кампанией. Теперь бытие РФии недопустимо для украинцев в той же мере, как и еретическая Украина для «русского мира», который она предала. Этот экзистенциальный конфликт между нами надолго. Выживет только один — правдивый, сильный и волевой.
