ATL и народная карнавальная культура
Последнее время в России происходит много неприятных событий. Так как у меня недостаточно информации, умения с ней работать и таланта к предсказанию, комментировать (пока) ничего не буду. Возможно, это и к лучшему. Уверен, вашу ленту и так уже можно назвать местом военных действий. За ваше внимание сражаются десятки СМИ, многие даже с благими намерениями. Но согласитесь, всё это выматывает. В таком случае мой канал может послужить временным укрытием.
Размышления о «вечном» отвлекают от злободневных вопросов. Кому-то покажется это недопустимым: как же можно думать о другом, когда тут такое? Предлагаю посмотреть на этот текст иначе. Представьте такую ситуацию: вы долго сидите над математической задачей, но решение никак не приходит в голову. У вас два пути: продолжать напряжённо думать или переключиться на что-нибудь другое, а затем вернуться со свежей головой. Пускай эта статья будет именно таким «отдыхом» для мозгов.
Артист, о котором пойдёт речь, немедиен и аполитичен. Он не сотрудничает с крупными лейблами, не даёт интервью и не поддерживает те или иные политические силы. Творчество ATL мне кажется интересным, потому что оно принадлежит сразу к нескольким традициям. Первая традиция — это патирэп, уходящий корнями в чёрную танцевальную музыку. Вторая, менее очевидная, — это народная карнавальная культура. Мне представляется, что эти традиции связаны и, более того, они выражают внеисторические чаяния тела народа. Но об этом после.
Что за народная карнавальная культура?
Из университетского курса зарубежной литературы мне вдолбили всего одну фамилию — Бахтин. Дело было так. Наша группа проходила литературу эпохи Возрождения. Перед семинаром преподша дала нам понять, что, мол, кто не прочитает Бахтина, на пару может не приходить. На семинаре всё так и было: отвечаешь не так, как тебе сказали — садись, два. Ну и горело же у нас! Но кто этот Бахтин, и почему он так важен?
Михаил Бахтин был советским культурологом. Знаменит он прежде всего новым взглядом на европейский роман эпохи Возрождения («Дон Кихот» Сервантеса, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле и другие). В своей работе «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» Бахтин объясняет, почему авторы тех лет уделяли много внимания материально-телесному началу и праздничному веселью. По его словам, эпоха Возрождения — это то время, когда серьёзная литература заговорила на языке народного творчества. Бахтин называет этот язык народной смеховой (карнавальной) культурой. Она состояла из обрядово-зрелищных форм (карнавальных празднеств), словесных смеховых произведений и различных форм площадной речи (ругательств, клятв, хвастовства). Народная смеховая культура была ответом на официальную культуру церковного и феодального Средневековья. Теперь подробнее.
По словам Бахтина, мир Средневековья как бы делился на два. Большую часть времени люди жили в феодальном обществе с жёсткой сословной иерархией. Но на время праздников и народных гуляний напряжение ослабевало: отменялись иерархии, привилегии, нормы и запреты. Речь становилась фамильярной, манеры развязными, нарушались табу, стирались границы между сословиями. Можно было высмеивать что и кого угодно, «опускать на землю» всевозможные духовные ценности и идеалы. Однако этот смех не был так прост: он одновременно свергал и возносил, уничтожал и обновлял, убивал и воскрешал. Он был направлен как на другого, так и на самого себя. На карнавале не было деления на артистов и зрителей — все были участниками. Каждый участник отказывался от своего Я и сливался с другими (и с миром) в неделимое живое целое.
Карнавалы носили сугубо «земной» характер, так как были продолжением дохристианских праздников плодородия и символизировали возрождение и обновление мира. Вот что Бахтин говорит о значении этого действа:
Мироощущение это, враждебное всему готовому и завершённому, всяким претензиям на незыблемость и вечность, требовало динамических и изменчивых, играющих и зыбких форм для своего выражения. Пафосом смен и обновлений, сознанием весёлой относительности господствующих правд и властей проникнуты все формы и символы карнавального языка.
Такое ви́дение мира было прямо противоположным церковному, ведь официальная религия претендовала на вечность и неизменность существующего миропорядка. Тем не менее, церковь закрывала глаза на народные празднества, расценивая их как необходимое зло. Ведь карнавалы были единственной групповой терапией для людей, уставших от утомительного порядка и мрачной серьёзности Средневековья. Официальная высокодуховная культура угнетала телесные проявления, карнавал их высвобождал, пускай и ненадолго.
В Новое время началось «огосударствление» и регулирование праздничной жизни. Из всеобщей она постепенно становилась частной. Смех больше не был всенародной победой над страхом. Из обновляющего элемента этого мира он превратился в инстурмент целенаправленной изобличающей критики (конкретных пороков, индивидов и институтов). Несмотря на все эти изменения, давняя карнавальная традиция продолжала существовать в других, хотя и довольно урезанных, формах: праздниках, ежедневных практиках и произведениях искусства. Далее я попытаюсь показать, что олдскул хип-хоп (1979–1983) частично возрождает карнавальную традицию. Этот жанр также является продолжением африканской народной культуры гриотов, но сегодня оставим эту тему в стороне.
Что за патирэп?
Хип-хоп появился в США в 70-х. Началось всё с того, что диджеи зачитывали экспромт поверх своих сетов, чтобы расшевелить толпу. Это дело переросло в самостоятельный жанр. Первые рэперы бодро читали под диско-лупы, треки длились больше пяти минут, тексты были соответствующие. Основную тему можно выразить одной фразой: «слушай лучший на свете рэп и танцуй». Короче, музыка для вечеринок.
Чтобы отыскать в олдскуле элементы народной карнавальной культуры, предлагаю взглянуть на тексты песен пионеров жанра: Sugarhill Gang, Kurtis Blow и Grandmaster Flash & The Furious Five. Как упоминалось ранее, карнавал характеризуется празднованием нового рождения, всенародным единением и всеобщим весельем. Первый элемент встречается не очень часто, зато ему посвящены целые треки. Например, дебютный сингл Kurtis Blow «Christmas Rappin’» и «The Birthday Party» у Grandmaster Flash & The Furious Five.
Если же говорить о таких карнавальных элементах, как единение и веселье, то примеров найдётся масса. Олдскул хип-хоп отличается от своих преемников позитивным настроем, миролюбивостью и инклюзивностью. Пример тому — слова участника Sugarhill Gang на треке «Rapper’s Delight»:
You see, I am Wonder Mike and I’d like to say hello
A to the black, to the white, the red and the brown, the purple and yellow
Пали, я Wonder Mike, я хочу передать привет
Чёрному, белому, красному, жёлтому — не важен кожи цвет
Следует упомянуть, что слушатели принимали непосредственное участие в исполнении рэп-треков. Даже на студийных записях тех лет можно услышать голоса фэнов. На главном хите Kurtis Blow «The Breaks» фразу «That’s the breaks, that’s the breaks!» слушатели повторяют вместо исполнителя. Или вот на «The Birthday Party» есть место, где фэны должны прокричать дату своего рождения. Такой интерактив, конечно, придумали не рэперы. Подобные приёмы можно услышать уже у Джеймса Брауна. Но это как раз и указывает на преемственность жанров. Патирэп продолжает тему фанка и диско. Неспроста у тех же Sugarhill Gang на альбомах есть соул и диско треки.
Как ни странно, патирэп перекликается с народной смеховой культурой не только по содержанию, но и по форме. Как утверждает Бахтин, торговцы на карнавалах рекламировали свою продукцию рифмованными строчками. Их речь была полна хвастовства и остроумия. Покупателей они полушутливо боготворили, недоброжелателей обзывали и проклинали. Вот вам и рэп с его репрезентами, понтами и засиранием хейтеров. Но именно олдскул хип-хоп остаётся верен карнавальной традиции до конца, ведь он сохраняет атмосферу веселья и амбивалентного смеха. Эти рэперы тоже хвастаются, но с улыбкой на лице; они тоже мачо, но вместо «bitches» они клеят «young ladies».
А причём тут ATL?
Много кто писал про то, что на ATL повлиял южный рэп. Это верно, он действительно вдохновлялся южным звучанием: битами, флоу, эдлибами. Даже назвал себя в честь аэропорта Атланты! Но по содержанию ATL куда ближе к олдскулу 80-х, чем к гангста 90-х; с некоторыми оговорками, конечно. Патирэп звучал поверх актуального на то время диско и электро, ATL наваливает трэп или прямую бочку; олдскульные эмси делали простенькие частушки, наш корпит над рифмами и смыслами; ниги одевались ярко, Сега — all black.
Что касается, народной карнавальной культуры, то ATL местами даже воспроизводит её лучше своих чернокожих товарищей. Всё-таки 40 лет назад рэперы ещё не могли ругаться и пошлить, как сегодня — не принято было, да и лейблам бы это не понравилось. У ATL же в эпоху интернета полная свобода действий. Предлагаю наконец почитать его тексты и прикинуть, насколько они близки к праздничной атмосфере эпохи Возрождения.
Начнём с самого весёлого: у ATL довольно много мата, и у него конкретная функция. В мире Средневековья и Ренессанса матерные выражения имели амбивалентный смысл. Посылая человека на хуй, в пизду или в жопу вы не просто унижали его, но и возносили, отсылая к символам плодородия. ATL возрождает эту традицию и в духе Сервантеса и Рабле выдаёт гротескные образы типа: «Эти мои куплеты прямиком из уретры золотым дождём» (Русский Матерный); «Клэп! Клэп! Клэп! Клэп! — хлопает венерина мухоловка» (Summerjam); «Мимо замков из дерьма, как кишечник витиеват, путь твой в ад» (Пурпурный Будда). Пурпурный Будда… Что бы это могло значить? Или вот на «C4» ATL говорит, что «к музыке боевой у нас влечение половое». Из трека в трек рэпер обожествляет весну, а на «Гори Ясно» даже устраивает языческий пир в честь плодородия.
Пару лет назад многие русские рэперы заигрывали с темой смерти и сатанизма. Но дальше костюмированных вечеринок это дело не заходило. Если же говорить про ATL, то и смерть, и «сатанизм» здесь к месту. Смерть индивида для язычника или участника карнавала Средневековья — это не конец, а лишь часть процесса, ведь она обновляет родовое тело народа. Бахтин описывает это мироощущение следующим образом: земля — это поглощающее начало (могила, чрево) и начало рождающее, возрождающее (материнское лоно). Именно поэтому у ATL можно услышать фразы типа «Рядом только чернь и черви, как эмбрион во чреве» (Хелта Скелта). Точно так же амбивалентен для него и ад: «Душонку свою грешную в жертву принесу, конечно, я; здесь в яме черви станут моими друзьями; в геенне серной растворимся и ты, давай с нами» (Яма). Ад уже на земле, и это не плохо.
Одновременно с превознесением низкого ATL опускает на землю высокое: «Я, как Иисус — подкован, зависаем — это Голгофа» (Неймдроппинг); «Ты перекрестись, но больше Бога бойся 228» (Вирши); «Слышишь, Серафим, дай погонять мне нимб» (Ангелы). Опять таки, это приём народной смеховой культуры, которая на время карнавала меняет местами высокое и низкое, чтобы ослабить напряжение в обществе и «перезагрузиться».
Вечеринка для ATL и есть та самая перезагрузка. Там умирают и возрождаются: «Танцпол — поле брани, где я снова воскрес» (Сплин). Она не только возрождает, но и сплачивает: «Левый сектор, правый сектор, но в итоге вы все здесь вступите в нашу секту» (C4). Это единение не просто всенародное, это единение со всем миром. Люди — дети природы, а не её хозяева. История человечества — это всего лишь часть космического цикла.
Минималистичные лупы вообще очень подходят для выражения идеи цикличности. Альбом «Марабу» начинается с трека (Удобрением), где ядерная война вроде бы убивает всё живое, но через время жизнь возобновляется. «Извечные вопросы о смысле жизни бренной отпадут; предназначение — быть удобрением». Альбом заканчивается треком (Подснежник), в котором круг замыкается: приходит весна, и герой восстаёт из мёртвых.
Однако есть в творчестве ATL тенденции, которые карнавальными никак не назовёшь. На его тусе — он «диктатор», слушатели только подпевают. Кроме того, музыка его всё-таки слишком мрачная, и сам он иногда начинает по-настоящему бояться: природных сил, людей, галлюцинаций. Пример тому — трек «Паранойя», где русалки и черти уже не любовницы и собутыльники, а самая настоящая нечисть. Или трек «1000», на котором ATL называет человечество тысечевековым злом. На вопрос, почему Серёга испытывает страх, ответит Бахтин:
В целом мира и народа нет места для страха; страх может проникнуть лишь в часть, отделившуюся от целого, лишь в отмирающее звено, взятое в отрыве от рождающегося. Целое народа и мира торжествующе весело и бесстрашно.
На последних релизах (особенно на альбоме «Кривой Эфир») ATL всё реже чувствует себя частью целого и всё больше рефлексирует. В общем, превращается в человека современности. Причины на это могут быть разные: ATL повзрослел, рэп ему наскучил или кислота уже не берёт. Дядьке вообще-то уже за 30! Это никак не умаляет его таланта и вклада в хип-хоп, но думаю, он и сам согласился бы с утверждением, что рэп — это музыка молодых.
Бьют барабаны
Любой миропорядок, даже самый либеральный, всё равно остаётся сводом правил, навязанным сверху, насилием над волей индивида. Чтобы не сойти с ума, человеку порой нужно сбегать в другой мир, где он сможет выгулять своё внутреннее животное; если повезёт — в компании таких же, как он сам. Современные рэп-концерты дают человеку такую возможность, частично возрождая карнавальную традицию. Там можно почувствовать себя частью целого и забыть, что завтра на работу в восемь к самому злобному боссу.
Хип-хоп проделал полный круг и снова стал танцевальной музыкой. Не исключено, что безумная популярность жанра отчасти связана с его гипнотическим ритмом. Интересно то, что в эпоху Возрождения бой барабана означал половой акт. Отбиваешь ритм, считай, воздаёшь хвалу новой жизни. Самое время поставить что-нибудь ритмичное. С днём рождения, Серёга!
